Роды в Симферополе

В машине, поскольку я могла вот-вот "умереть от разрыва матки", меня уложили на заднее сиденье. Я была очень голодна (как я уже говорила, в роддоме я не ела из-за того, что нормально помыть посуду негде было) и тут же уписала за обе щёки грушу, которую заботливо привёз муж. Груша вышла тем же манером, каким зашла, - ранний подъём в моём случае всегда приводил к рвоте. Дальше то и дело тошнило слюнями.

Муж очень волновался. Каждый рвотный спазм, я читала в его глазах в зеркале заднего вида, мог принести мне погибель. К тому же на выезде из города нас накрыл дождь, из-за него ехали медленнее, чем того требовало назначенное время встречи. По мере приближения к Симферополю он всё усиливался. В итоге в город мы фактически вплыли.

Дальше начался квест: среди множества каких-то уездных поворотов  с Севастопольской найди тот, что ведёт в 7ю горбольницу. Дождь лил как из ведра, местность мы видели впервые. Саша принял волевое решение положиться на GPS. По наводке этого блага цивилизации мы заехали на какое-то СТО:

-  Вы прибыли к месту назначения, - умильно заявило устройство. Ничего похожего на больницу и близко не было. 

Мы начали опрашивать людей. Их было очень мало из-за дождя, дороги ухабистые, лужи везде, не видно рельефа. Муж с матами сворачивал в какие-то незаасфальтированные улочки, потом снова разражался ругательствами. 

Примерно с получасовым опозданием мы победоносно въехали на территорию больницы. Отыскать там здание, где находился наш профессор Заболотнов, тоже было непросто, но мы справились. Пройдя через подвальный этаж, мы наконец поднялись к нему в кабинет. Виталий Александрович оказался очень спокойным и приятным в общении человеком. Он нас выслушал (в основном, говорил муж, я как убеждённый умирающий пациент приготовилась скончаться прям сейчас у врача на руках), посмотрел меня и сказал примерно следующее:

- Прямой угрозы состоянию я не вижу. Если хотите, я могу положить на сохранение, но вообще-то я бы отпустил гулять дома до 6го октября.

- А Вы можете гарантировать, что с ней ничего не случится?

- Нет, гарантировать в здравом уме никто ничего не может. Но я считаю, что вероятность плохого исхода очень мала. 

Я была очень рада, что нашёлся хоть один человек, который разделял мою убеждённость в том, что дома беременной лучше. Я была настроена минимально менять свой образ жизни, потому что глубоко уверена: в случае опасности именно цепляние за повседневность, за каждую мелочь поддерживает человека. Я чувствовала, что мне больший вред нанесёт больничная койка вкупе с волнениями "а что они сегодня покушали?", "а погуляли ли со Светой?", "а кто почистит ребёнку зубы?" и пр.  

Муж задал ещё пару интересующих вопросов, Виталий Александрович выписал нам направление на госпитализацию с 6го октября в роддом на Воровского, и мы вышли из больницы. Правда, по дороге зарулили в буфет, так как мне ужасно хотелось есть. А после того, как врач не выразил желания меня немедленно "сохранять", я почувствовала себя просто отлично и аппетит не давал мне покоя. Слопав кусочек тёртого пирога, я погрузила живот в машину, и мы отправились домой.

Стоит ли говорить, что дома со мной было всё отлично? Думаю, и так ясно.

Но "час обеда приближался", в понедельник нужно было ехать складываться в роддом. В пятницу мы хотели созвониться с врачом контрольно, чтобы уточнить, всё ли в силе. Потому что, во-первых, стало известно о том, что с 11го октября роддом закроют на помывку, и я переживала, успеем ли мы, не придётся ли ложиться в 7ю горбольницу. А во-вторых, неожиданно объявили по Крыму понедельник выходным из-за какого-то великого татарского праздника Байрам. 

Дозвониться до профессора не получалось. Весь день в пятницу его набирали и я, и муж, но безрезультатно. То гудков просто не было, то никто не брал трубку. В субботу я начала тревожиться. А после того, как не получилось созвониться и в воскресенье, я начала волноваться. Тысяча безрезультатных вызовов: а вдруг с ним что-то случилось? Мало ли, как бывает, собъёт машина, сердце... Как же я поеду в неизвестность? Я не хотела к другому, "дежурному" врачу...

Мы с мужем в очередной раз подивились напастям, которые преследовали нас в эту беременность.Но после долгих метаний всё же решились на поездку в понедельник без звонка. Направление у нас было, Свету отвезли к бабушке, сложили вещи и двинулись в Симферополь.

В этот раз дорога оказалась легче: мы тщательно изучили все попутные вехи по Яндекс-картам, рассмотрели панорамы улиц, я записала все значительные объекты в тетрадку и командовала маршрутом вместо GPS. 

Был солнечный тёплый день, на дорогах людей было немного, и мы без труда нашли роддом. Это оказался комплекс старых зданий (в каждом из них находилось своё отделение или лаборатория), но с недавним ремонтом. Вокруг них разрослись каштаны и ореховые деревья, которые красиво желтели в это время года. 

Мы нашли приёмный покой. Дежурная медсестричка попросила меня написать заявление в духе "хочу рожать у вас, потому что доверяю специалистам в этом роддоме", потом собрала анкетные данные, замерила температуру, давление, размер живота. Я рассказала ей, что мой врач недоступен по телефону, что я боюсь, как бы он не забыл про меня. Она успокоила меня, сказала, чтобы я не волновалась, что Виталий Александрович обязательно узнает о своём пациенте, прибывшем из Севастополя, и посетит меня в ближайшее время. Меня поселили в палату №204.

Это был индивидуальный номер (палатой его называть язык у меня не поворачивался) с отдельным санузлом, кроватью, холодильником, телевизором и раскладным креслом на тот случай, если родственник пожелает остаться на ночь. 

Понедельник, как я уже говорила, был объявлен выходным, поэтому в роддоме было всё относительно спокойно. Но зато мне удалось связаться с Заболотновым. На мою стопятьсотую смску он ответил: "Созвонимся во вторник". Я до сих пор так и не могу предположить, куда он пропал на все эти дни, почему не поднимал трубку и не отвечал на сообщения. Но, видимо, были какие-то причины. Одно хорошо, что в этот период времени мне не приспичило рожать.

Во вторник во второй половине дня в палату пришёл мой доктор. Я конечно же первым делом спросила:

- Ну, когда же?

Мне очень не хотелось переезжать из роддома в роддом. Виталий Александрович ответом меня несколько огорошил:

- Завтра утром. 

В принципе, самой операции я не боялась. Но волнение всё же было, не зависящее от меня, оно не давало мне как следует поспать ночью. Во вторник же меня осмотрел терапевт, потом сняли кардиограмму и сделали очередное узи. С сердцем всё было в порядке, а узи показало бутуза на 4 200 гр. у меня в пузене. Кроме того, как врач сказал мне потом, разглядели какой-то миоматический узел или что-то в этом роде, я уж и забыла теперь. Протокол узи был написан от руки, я почти ничего там не смогла прочесть. Но Виталий Александрович видимо посчитал, что ничего хорошего в этом узле нету, потому что попытался меня успокоить:

- Этот узел после родов должен уменьшиться, Вы не переживайте. И мы на операции его вживую посмотрим.

Я не переживала. Созвонилась с мужем, рассказала ему новости. Он должен был присутствовать в палате во время операции, чтобы принять Леночку и подержать её немного (так было принято ещё тогда, когда я Свету рожала), а потом остаться со мной, чтобы помочь мне встать и в случае тяжёлого отходняка подстраховать, если что.

Вечером пришла санитарочка с бритвой. Я, поскольку собиралась каждый день срочно попасть на операционный стол с разрывом матки, ещё с августа взяла себе за правило сбривать волосы там. Чтобы врачи не тратили время. Поэтому санитарочке почти ничего не пришлось делать. Но меня покоробило то, что бритва вскрывалась не при мне. Поэтому я сразу же облилась спиртом. Кроме того, побритость была неидеальной на мой вкус, поэтому я попросила мужа с утра привезти мою бритву, чтобы переделать.

В общем, ночь прошла в полубодрствовании и размышлениях. Нет, я не переживала, переживать было не о чем: всё, что мы могли сделать для благополучия моего и ребёнка, мы сделали. Выбрали отличного врача, лучший роддом. Оставалось просто ждать. И я ждала.

А утром принесли клизму. Делали очень аккуратно, не то, что в первые мои роды. Пока организм очищался, приехал муж. Мне дали больничную рубаху, и я переоделась. Мы пофотографировались в палате, потому что за эту мою беременность с приключениями мы не сделали ни одной фотки живота.

А потом за мной пришли. Мы поднялись этажом выше. Операционная, помню, была в кафеле. И я сегодня была первопроходцем. Меня усадили на операционный стол и сказали согнуть спину, наклонившись к коленям. Медсестричка крепко меня прижала, так что я сразу же подумала, что укол будет болючим. Я спросила:

- Будет больно?

Надо ж было знать, к чему готовиться, взять себя под контроль, чтоб  не начать дёргаться и вырываться (это я умею, да). Но мне ответили, что больно не будет вообще. И действительно, не было. Обычный укольчик, всего-то. А потом меня положили на спину. На одну руку надели тонометр, а на другую поставили катетер, и туда что-то капало из капельницы. Со мной всё время разговаривали, спрашивали, что я чувствую. У меня страшно чесались глаза. Прямо нестерпимо. Я попросила сестричку почесать.

- У нас это платная услуга, - пошутил анестезиолог. И сразу мне стало очень весело и легко, вся напряжённость спала. Глаз мне всё же почесали, бесплатно :)Ноги ниже колен у меня прекрасно шевелились. Я лежала и шевелила стопами.

- А чего это Вы двигаетесь? - спросил врач.

- Не знаю, - ответила я, - потому что могу.

- Добавить, - сказал он.

Я почувствовала вдруг, что сознание меня покидает, и сказала об этом. В голове стало туманно, ясности мысли не было.

- Сейчас-сейчас, погодите, - ответили мне. И через пару секунд моё сознание вернулось домой. 

Мне поставили катетер для отхождения мочи.

- Моча какая-то странная, - услышала я комментарий доктора.

- Это потому, что я свеклу ела, - поспешила ответить я. Чтоб ничего не подумали :)

А потом я почувствовала, как провели по животу. И поняла, что операция началась. Чик-чик-чик, клацали ножницы. Потом был такой звук, будто на пол вылили ведро воды.

- Вот тебе и многоводие, - это был голос Виталия Александровича. Видеть мне ничего не удавалось, потому что меня на уровне груди отгородили ширмой. Но я помнила, что на операцию заходили двое: Заболотнов и Дубовенко. Заблотонов стоял справа от меня, а Дубовенко слева. А потом я услышала детский писк: ляааа, ляаааа! Я даже не подумала, что это мой ребёнок. В просмотренных мною видео операции КС ребёнка сначала доставали, потом некоторое время отсасывали у него из носика слизь, а потом только он кричал. 

- Это чей ребёнок кричит? - спросила я. 

- Ваш, конечно! - ответили мне. Наверное врачи решили, что я умственно отсталая. И тут же прямо под нос мне сунули пищащий комочек. Личико было всё в белой смазке, скукоженное, как у гномика, я его чмокнула, и дочку быстренько убрали от меня. Наверное на обмеры/обвесы, я не видела. Но я помню, что время рождения объявили:

- Восемь пятнадцать!

Потом меня зашивали, и не успела я оглянуться, как прозвучали слова:

- Операция закончена, всем спасибо!

На всё про всё ушло 50 минут. После чего меня на каталке вывезли в палату интенсивной терапии. Она находилась в двух шагах от операционной, напротив, через коридорчик.